Боже, если ты сотворил на Земле что-либо близкое к райской жизни, то это, наверное - птицы...

Не единожды поражаюсь совершенству их окраски и форм! Такое чувство меры в подборе цвета и рисунка, отличающее один вид от другого, ни в чем не повторяющееся великолепие оперения и скромность, подчеркнутые ярким штрихом, эти зоркие, выпуклые блестяшки глаз - пытливые и умные, как будто подведенные умелой рукой визажиста. О, эти бархатные черные шапочки и изысканнейшая цветовая гармония!

Да и законы общежития в царстве птиц, наверное, самые гуманные среди животного мира.

Зима 2004-го у нас в Нью-Йорке стояла небывало холодная, и я все время подкармливала птиц, и наливала в поилку и купаленку теплую воду, которая за ночь замерзала. И вот, в очередной раз наливая воду, переливая ее через край так, чтобы она, вытекая, образовывала лужицу на земле, дымящуюся парком, буквально упала с неба птичка и, не обращая на меня ни малейшего внимания, припала клювиком к лужице и стала жадно пить... Напившись, она не улетела. Я протянула руку и взяла её. И так близко рассматривая это прелестное создание, я еще раз восхитилась совершенством творения...

Я не знала, что делать с птичкой - занести ее в дом, - она будет биться в стекло, ища выхода, клетки у меня нет...
Пока я думала, птичка, очевидно, отогрелась в моей руке и когда я разжала пальцы, она выпорхнула и села на ветку дерева, с благодарностью глядя на меня, а затем - улетела. А у меня надолго осталось в душе чувство прикосновения к чуду и восхищения величием Природы. Наверное, такой миг продлевает жизнь.

Но вокруг слишком много людей абсолютно равнодушных к окружающей природе и забывших, что и они являются ее частью. А отсюда - полная атрофия сочувствия и сопереживания ко всему живому - от пОходя сломанного стебелька, до равнодушия к страданиям ближнего...

Вообще, у меня в жизни было несколько моментов тесного соприкосновения с птицами, некоторые из них закончились трагически, из чего я вынесла для себя заключительное правило - никогда не держать диких птиц в клетке, хотя такое желание иногда возникает.

Это относится, в первую очередь, к экзотическим попугаям, которые становятся очень привязанными к хозяину. И, что важно для человека, - намного переживают хозяев и избавляют их от горечи потери питомца и друга, обрекая на это себя..

Эта «птичья» история была в моей жизни зимой 1952-53 гг.

Той зимой жил у меня в клетке щегол, купленный мне в подарок папой на базаре у ловцов птиц. Конечно, это была для меня радость и забота, хоть жалко было наблюдать птичку в столь тесном для нее пространстве. Он радовал нас своими звонкими незамысловатыми песенками и пестрым, ярким оперением. Иногда я выпускала птичку полетать по комнатам, закрыв все форточки, и это создавало ощущение невероятного уюта теплого, освещенного солнцем, дома с яркой, поющей птичкой, сидящей на фикусе, в разгар зимы за окном!

Время тогда было очень суровое и тревожное из-за культа личности Вождя, Отца Народов - Сталина Иосифа Виссарионовича. Но мы - дети, воспитанные в духе слепого обожания Вождя, не знали всех ужасов сталинских лагерей, пока это лично не касалось семьи каждого. Тысячи безвинно осужденных лучших людей общества с клеймом «враг народа» были расстреляны без суда и следствия, или заживо сгнаивались в страшных лагерях ГУЛАГа...

И вот наступил месяц март. Вместе с ожиданием весны и тепла он принес ужасные события - неожиданное сообщение о болезни Вождя, сломленного смертельным ударом. И несколько дней вся страна ждала сообщений по радио о состоянии его здоровья. Телевидения тогда еще не было и потому все приникали к черным тарелкам репродукторов, или усиливали звук приемников, откуда ежечасно передавали тревожные бюллетени.

И когда ожидание достигло апогея, 5-го марта у нас в Умани разразилась небывалая снежная пурга, которая на глазах заносила все вокруг, превращая дома в огромные сугробы, занося их поверх крыш! Мы стали заложниками снежного плена, собравшись, к счастью, все дома. Свет электричества погас из-за обрыва проводов, сугробы уже полностью закрывали окна, и пришлось зажечь керосиновые лампы, что в провинции в домах всегда были на всякий случай!

Мы грелись у жарко натопленных печей и не отходили от радио, слушали сообщения, которые убивали всякую надежду на улучшение. Я ревела и рыдала под скорбные мелодии классической музыки, которые усиливали напряженность, достигшую невероятного предела. Родители пребывали в небывалой тревоге, как будто предчувствовали уже надвигающееся пресловутое «Дело врачей», которое вскоре потрясло страну!

Вечерело, дрова в печах догорали вместе с торфом. Дом с крышей занесло снегом и в нем становилось прохладно. Мой щегол сидел нахохлившись, и тихо и грустно попискивал, и я решила его выпустить полетать. Оживившись, он вылетел, садился на карнизы и провода под потолком, на абажур ... Но через какое-то время он пропал. Несмотря на изнеможение от рыданий, я, забеспокоившись, с лампой в руках пошла по комнатам искать его.

Птички нигде не было. И вот на кухне я вдруг услышала странные звуки, исходящие из глиняного горшка с остатками варенья, хранившегося в нем. Заглянув туда, я увидела моего бедного щегла, залетевшего в горшок и увязшего лапками и крылышками в варенье. Я бережно освободила бедную птичку из сладкого плена и, отмыв ее в теплой воде, завернула маленькое дрожащее тельце в полотенце, пыталась просушить и согреть ее.

Вскоре щегол настойчиво выбрался из полотенца и, найдя наиболее теплое место, уселся, пригорюнившись, на проводе под потолком. А я, сотрясаясь от рыданий, свернулась клубочком на диване и слушала трагические аккорды, ожидая новых сообщений... И вдруг птичка, жалобно пискнув, падает на диван, где я лежала, и, взяв ее в руки, я поняла, что она мертва... Я дико
закричала - Он умер, Он умер! - и забилась в рыданиях... И, действительно, по радио в эту минуту передали сообщение о смерти Вождя...

В доме, занесенном снегом, мы забылись в изнеможении тревожным сном до утра 6-го марта 1953 года... начала новой, неведомой эры без Отца Народов.

Но жизнь продолжалась. Она требовала каких-то действий для освобождения из снежного плена. И всюду закипела работа, люди откапывались, прорывая в снегу туннели и проходы на улицу, и скоро весь город превратился в снежный лабиринт, прорытый в глубоком снегу.

Можно было на лыжах, взобравшись на крышу дома, съехать с нее, как с горы, что я и делала, когда немного утих шок от всенародного горя. И эта снежная сказка невольно нас, детей, отвлекла от мрачных событий нашей действительности.. - траурные мелодии, сообщения по радио, безумные желания многих людей, на подножке поезда добравшись до Москвы, увидеть хоть мертвое, но такое дорогое лицо Вождя, по-отечески улыбавшееся нам, детям, от самого рождения, подарившее нам счастливое детство, Сталинскую Конституцию и наивную веру...

А пока-что утром надо было идти в школу, а взрослым - заниматься повседневными обязательными делами, прежде всего - освобождаясь из снежного плена. Я стала на лыжи и, опухшая от слез по птичке и Вождю, поскользила в школу. Я скользила по тропинке, уже кем-то утрамбованной в глубоком снегу, сбоку от которой из снега торчали острые концы штакетника заборов. Уроков не было, были беседы о величии Вождя, воспоминания и нервные взрывы рыданий девочек.

Скоро нас отпустили домой, но мне хотелось что-то сделать значительное. Над доской в классе висел обязательный портрет Вождя. Взглянув на него, меня осенила светлая мысль, и я поняла, чтО я сделаю.

Утопая в снегу, и преодолев глубокий овраг, я добралась до Софиевки. Вскарабкиваясь на сугробы под елями и соснами, я наломала огромную охапку хвойных веток и пошла в обратный путь. Овраг я преодолела необычным путем - прижимая к себе ветки, я легла на снег и покатилась вниз по склону, намного ускорив возвращение, правда, чуть не потеряв сознание от головокружения. Можно представить, во что я превратилась - в снеговика! В школе я сплела венок из хвои, перевив ветки черными лентами, выплетенными из моих косичек, и украсила портрет, всплакнув еще немного о нем и о птичке.

Вскоре небо очистилось от туч и несколько дней мы жили в сказочном лабиринте из снега, сверкавшего под солнечными лучами днем, а ночью – залитом голубым светом полной луны. И мы, забыв обо всем, бродили по лабиринту, часто даже не зная, куда приведет нас ведущий туннель, который часто заканчивался тупиком глухой снежной стены, заставляя нас искать выход, двигаясь по другому проходу тоже на авось.

Такая сказка, подаренная природой, может в жизни случиться лишь раз, и потому - незабываема.
Но солнце сильно, по-весеннему, грело и наша снежная сказка таяла на глазах, превращаясь в светлые журчащие ручьи.
А птичку в клетке мне больше никогда не хотелось иметь.

И еще раз мне довелось тесно соприкоснуться с птичьим миром.

Это произошло в 60-е годы, когда я со своими тремя детьми была летом в Умани.

Бродя, однажды, по саду, неслышно ступая босыми ногами по земле, я вдруг замерла в немом изумлении - на ветке молодого дерева прямо перед моим носом мирно спал довольно большой птенец сойки - сине-бирюзовой птицы сказочной красоты. Я восхищенно разглядывала это чУдное произведение Природы! Это был большой, но все же птенец - ребенок, совсем еще желторотый, несмотря на размеры, с торчащим детским пухом сквозь уже вполне взрослые перья.

Птенец вздрогнул, открыл круглые сонные глаза и, не увидев во мне, окаменевшей и застывшей неподвижно, ничего угрожающего для себя, спокойно продолжил свой послеполУденный сон. А во мне проснулись инстинкты первобытных людей, или индейцев, из прочитанных книг. И мне безумно захотелось взять в руки это чудо, подержать его! Я бесшумно стала приближать руку к хвосту мирно спящего птенца. Молниеносным движением я крепко схватила его за хвост как можно ближе к основанию, чтобы он не вырвался, оставив все перья у меня в руке.

Конечно, птенец проснулся с диким криком о помощи, но я его держала, прижав к себе и гладя по перышкам, стараясь хоть немного успокоить, преподав ему, однако, первый жизненный жестокий урок, который, правда, мог окончиться для него гораздо более плачевно. Поместив птенца в старую пустующую клетку, найденную в сарае, я позвала моих детей и всех их друзей, и показала им мою удивительную добычу вблизи.

Мы смотрели на обалдевшего птенца величиной с небольшую курицу, любуясь и восхищаясь его красотой. Затем мы отошли, оставив клетку, и издали стали наблюдать. Тут же слетелось множество взрослых соек, которые без лишнего шума и крика стали обследовать клетку с сидящим в ней птенцом. Они деловито трогали клювами прутья клетки, дергали их. Мы некоторое время наблюдали, затем я подошла, открыла дверцу и, оставив ее открытой, отошла, предоставив птенцу выход на свободу.

Но обалдевший детеныш не замечал выхода и обреченно продолжал роль узника. Вновь слетелись взрослые птицы и очень быстро обнаружили открытую дверь. Направив в нее несмышленыша, они дружно взлетели и, усевшись высоко на дереве, шумно обсуждали происшествие, очень для них непонятное и странное - если поймали, то зачем отпустили??? Однако, мне хотелось верить, что они оценили мою доброту - в истории, столь поучительной для птенца.

Соек в Умани было много, и эти красивые, сильные, крупные птицы не боялись даже кошек, способные постоять за себя.

Однажды в окно я наблюдала такую картину: под молодым деревцем в тени лежал, распластавшись, одуревший от жары, кот. Вдруг прямо над ним на нижнюю ветку села сойка. Кот напрягся, так близко видя такую добычу! Но сойка предупредительно резко, гортанным, хриплым голосом крикнула ему - А-а-а, А-а-а, А-а-а-! - Кот нервно мяукнул дрожащим голосом, на что сойка ему ответила еще более угрожающе. Так они пререкались некоторое время, пока сойка не улетела по делам, а кот, успокоившись, продолжил прохлаждаться в тени, грустно осознав свое ничтожество и ... смирившись.

A вот еще одна история...

Было это в 1974 году, последним летом в нашем уманском доме, который тогда же и был продан. Но перед этим - я со Светланой и Марикой была в Сочи.

И вот как-то на пляже какие-то дети несли в руках птенца, выпавшего из гнезда, и не умевшего еще летать. Дети пытались его накормить чем-то, но у них ничего не получалось. Я им посоветовала, как это следует делать, т. к. знала, что наколов на палочку пищу, надо было повертеть перед носом птенца, и когда он разинет клюв, засунуть ему пищу поглубже в глотку.

Я даже имела на пляже прекрасную пищу для птенца. Это были белые толстые черви, которые попадались в лесных орехах, чего у нас было с избытком на пляже, т.к. именно в ту пору как раз был массовый сбор этих орехов местным населением в горах, и продавались они ведрами и мешками по смешным ценам. Были орехи еще в зеленой шелухе, которую мы очищали прямо на пляже, заодно - подсушивая орешки на солнце и поглощая их в огромных количествах, разбивая камнем на камне, чего на пляже было также с избытком.

Детям очень не хотелось возиться с птенцом, и они с облегчением всучили его мне, тем более, что мне так ловко удавалось его покормить. И вот у нас кончилась беззаботная жизнь отдыхающих и одолели заботы о хлебе насущном для нашего иждивенца - птенца.

Купила я кастрюльку с крышкой, дно устлала бумажными салфетками, которые регулярно менялись, по мере накопления продуктов жизнедеятельности нашего питомца, который там и жил.

Назвали мы его - Малыш. Что это была за птичка - я тогда не знала, предполагала, что - коноплянка, что впоследствии и подтвердилось. Одними червями кормить птенца становилось проблематично, и я стала приучать его к другим продуктам - более человеческим, с нашего стола - типа каши, творога и яичного желтка вкрутую, чем обычно подкармливали малых цыплят.

Было очень смешно, когда за крутым яичным желтком я с детьми пошла в ресторан "Интурист", чтобы заказать блюда, к которым в виде украшения должны были прилагаться крутые яйца. Но к нашему великому разочарованию вместо куриных яиц блюда были украшены перепелиными яйцами с крошечными половинками желточка, т.к. в эпоху тотального дефицита, да еще учитывая наплыв летних отдыхающих, "достать" куриные яйца в сыром виде просто в продаже было невозможно. Смешно вспомнить!

Поэтому мы в ресторане заказали еще раз то же блюдо, стыдливо завернув все перепелиные желточки в салфеточки - это уже предназначалось для кормления птенца в поезде, коль скоро мы уезжали из Сочи.

В поезде нас одолевали те же заботы по кормлению птенца и время в дороге прошло незаметно и быстро.

Вскоре мы были в Умани, где сразу же поместили птенца в клетку, для него довольно просторную, где до него недолго сидел птенец сойки. Чувствовал он себя довольно комфортно в просторной клетке на свежем уманском воздухе и с усиленным полноценным питанием.

Жили у нас в ту пору собака Тапа и кошка Мисюсь. Тапа - умнейшее и добрейшее существо - с нежностью смотрела на птенца Малыша сквозь прутья клетки. А сибирская зеленоглазая красавица Мисюсь, конечно, не была столь благодушной: глядя на птенца, глаза ее зажигались недобрым, хищным огнем. Кошка - есть кошка! Но сидя в клетке, наш Малыш был в безопасности. А лето в Умани - такое всегда прекрасное - в тот год было грустным, с тяжкими хлопотами сборов к переезду родителей в Москву, так как дом был уже продан.

Мои родители, прожив в Умани 74 - 76 лет, собирались на новое место, в неизвестность из родного и привычного быта, полного уважения и любви окружающих ... Собирали и складывали наиболее ценные или памятные вещи - посуду, утварь, книги - нажитое за всю долгую жизнь и все такое нужное в жизни, в прошлой жизни...

И на фоне прекрасного цветущего украинского лета дом являл собой зрелище разоренного гнезда. Дети этого не чувствовали - их забавляла суматоха, разбросанные вещи, со всем и всюду можно было играть, напяливая на себя разные наряды, шляпки, шали, туфли... И мы, молодые, не могли понять тогда Маму, которая рассеянно брала в руки какую - либо вещь и долго смотрела на нее, вертела, щупала, и видно было, как трудно ей было расставаться со всем этим, на наш бесчувственный взгляд, - хламом, но который ей так многое напоминал - годы и годы... Тогда нашей жизни было еще очень мало в прошлом, чтоб мы могли понять всю глубину их прошлого...

Вот на фоне всей этой драмы нам, вернее мне, надо было заботиться и растить птенца Малыша. А он рос, и надо было думать, в отсутствие его родителей, о том, чтоб ставить его "на крыло"!

И я начала выпускать его из клетки. Он взлетал, с удовольствием садился на деревья, и его полеты становились все увереннее и дальше. Но залетев довольно далеко, он всегда возвращался. Иногда залетев в соседние сады, он начинал истошно вопить, зовя меня на помощь. Я кричала ему - Малыш, Ма-лыш! - и он несся на мой голос на бреющем полете и садился мне на голову. И я надеялась, что наш Малыш, встретив себе подобных, начнет самостоятельную птичью жизнь.

Но вот однажды Светланочка выпустила из клетки птенца полетать, и он, как обычно, улетел в соседние сады, откуда через некоторое время раздались его вопли, чтоб мы его позвали. Я была в доме, когда со двора раздался страшный крик Светланы. Я в ужасе бросилась в сад, где нашла рыдающую Светлану и поняла, что произошло что-то ужасное. Захлебываясь слезами, Светлана поведала мне, как на ее зов возвращался Малыш, и на бреющем, стремительном полете низко над землей был пойман ловкими звериными лапами нашей Мисюськи, притаившейся в картофельной ботве огорода, так давно точившей когти на нашего птенца... В один миг он был задушен, а затем и съеден... Мы все были потрясены и безутешны, и особенно - Светлана, которая все время повторяла - Мама, как он закричал в последний раз ... - и я могла себе представить, что вместил в себе этот предсмертный крик бедного Малыша - несмышленыша - боль, мольбу о помощи, удивление, надежду на помощь своих кормильцев и запоздалое и последнее в жизни познание и прозрение...

Долго мне потом пришлось успокаивать Светлану, с большим трудом примирить её с нашей кошкой Мисюсь, объясняя, что кошка жила своими инстинктами хищника и не могла быть другой ... Это было наглядное постижение жизни, полной борьбы противоположностей, где всегда побеждает сильнейший... Но я представляла, как разрывается сердечко Светланы, ставшей свидетелем такой жестокой жизненной драмы!

И вот недавно в Америке, в нашем саду, где так безопасно и спокойно чувствуют себя птицы под охраной моей собачки Нюси, не допускающей в сад соседских кошек, я стала свидетельницей чудной картины. -

На разложенных на скамье подушке для просушки, на солнце сидела прекрасная мексиканская бабочка, складывая и раскрывая свои роскошные крылышки. Залюбовавшись, я замерла и вдруг увидела по центру подушки лежащую птицу - соловья! Греясь на солнышке, соловей распластал крылья и хвост в разные стороны, расправив все перышки по отдельности. Лапки тоже были расслаблено раскинуты, а головка очень удобно покоилась на более возвышенной части подушки! Я окаменела, боясь нарушить блаженное состояние так удобно расположившейся птички - совсем как я на пляже! Поглядывая на меня задорными смышленными глазками, соловей отнюдь не торопился спасаться бегством. Я же осторожно удалилась, не желая
прерывать наслаждение моих крылатых гостей, счастливая минутами такого контакта доверия. Все живущие на земле могут понять друг друга, кроме... человека и ... человека.

И еще один смешной эпизод из жизни соловьёв, подсмотренный случайно мной.

Соловей приземлился возле цветочной клумбы и, подпрыгнув на цветок, явно что-то склюнул с него, как мне подумалось, какое-то насекомое. Но, вдруг, отскочив назад с диким криком, будто пытался от чего-то невидимого отцепиться. Наконец, вероятно, отцепившись, он возмущенно улетел. Я подошла к месту происшествия, чтоб понять, от чего же так панически старался освободиться соловей. И увидела большого изумрудно - зеленого богомола, невозмутимо и неспешно двигавшегося по стеблю цветка с откровенным видом победителя. А соловей, увы, остался без лакомства, спасаясь от острых лап - крюков богомола, который здорово его укусил, очевидно. Эту картину видела гостившая у нас моя дочь Эммочка, которая сказала - соловей, укушенный богомолом! - какая прелесть! - редкая картина и потому - незабываема! Трудно поверить, не увидев такое!

Алла Зиливинская (Брозер),
Нью-Йорк.