А.Л.Головцов

Когда мой друг-одноклассник Колька Шведов, натягивая на руки обязательные кожаные перчатки, занимал место в створе футбольных ворот, команда нашего класса как один человек настраивалась только на победу, небезосновательно веруя в неприступность последнего рубежа обороны, оберегаемого нашим капитаном.

Когда он, элегантный вратарь, стройный и пластичный, как чёрная пантера, взлетал на перехват летящего к боковой штанге мяча, намертво фиксировал его в цепких ладонях и затем мягко, перекатываясь от ступни к плечу, опускался на землю, вся наша команда класса «А», наши немногочисленные болельщики неистово аплодировали грациозности, совершенству движений непробиваемого вратаря - досадовали при этом разочарованные соперники из параллельного класса «Б», его ударная сила Скомаровский, Фролов, Шевчук, Лебедев…

… Когда я, уже войдя в года, подъезжал однажды междугородним автобусом к уманскому автовокзалу, то, повернув голову в сторону зарослей старых деревьев, ощутил сильнейшее стеснение дыхания, напомнившее мне о том, что за этой неухоженной зелёной стеной в далёком шестьдесят третьем году прошлого века усердием подполковника Палия и подчинённых ему военных строителей был возведён прекрасный (увы, недолго функционировавший!) спортивный комплекс «Сокол», на рукотворном газоне которого блистал мастерством голкипера мой друг Колька Шведов.

В пору моего детства всякий не пассивный мальчишка, только обретя устойчивость в ногах и уверенность в движениях, первым делом приступал к занятиям футболом в компаниях ему подобных сверстников. Начинали с перепасовки мятых консервных банок, нетяжёлых округлых предметов, настоящей игры литыми резиновыми мячами. Набравшись игрового и житейского опыта, переходили на кирзовые мячи со вставными резиновыми камерами и жёсткой шнуровкой, оставившей не одну синюшную стигму на лбах начинающих футболистов.

Мои серьёзные футбольные упражнения начались осенью пятьдесят третьего года на стадионе сельскохозяйственного института, где во время тренировок студенческой команды ассистировал её знаменитому вратарю Грише (длинные трусы, свитер, кепка!), возвращал в поле вылетавшие за ворота мячи, отрабатывая одновременно базовые удары «пыром», «щёчкой».

Начальный курс футбольного обучения, завершившегося для меня летом шестьдесят четвёртого года, включал в себя игру на вылет в формате «два на два» на баскетбольной площадке (так называемый «тыр-пыр»), игру на теннисном корте, ограждение которого делало игру динамичной и комфортной, массовые ристалища на гандбольном поле. На течение игрового времени мы, будущие виртуозы дриблинга, внимания не обращали, играли до ломоты в коленках, до наступления полной темноты, до «гибели» мяча – протёршегося, напоровшегося на торчащий гвоздь забора-штакетника, - до появления на поле возмущённых родителей, возвращавших бесшабашных деток к приготовлению уроков.

В погожие будние дни жизнь на стадионе начиналась ранним утром, когда - на велосипеде, из запаркового пригорода Новая Умань – прибывал распорядитель спортивного инвентаря, смотритель сооружений кафедры физвоспитания моложавый, поджарый Дмитрий Кузьмич Герасьев.

Он отпирал помещение кафедры, занимавшей небольшой кирпичный домик с эмблемой общества «Наука» (позже – «Буревестника») на наружной стене; успевал, до начала занятий, по росе выкосить подросшую траву, что-то подкрасить, подправить, подбить, подлатать, подтянуть…Позже, тем же транспортом, что и «дядя Дима» (в нашей, ребячьей форме обращения), на казавшимся детским велосипеде подъезжал «дядя Коля» и брал в свои нехилые руки процесс физического воспитания будущих специалистов сельского хозяйства.

В последующие академические часы занятий, под непосредственным управлением профессионального спортсмена, мастера спорта Ольги Петровны Афанасьевой «хлопці та дівчата» подтягивались на турнике, бегали, прыгали, толкали ядра, сдавали нормативы комплекса «Будь готов к труду и обороне» («И на груди её высокой блеснул значок БГТО»).

В послеобеденные часы досуга институтский стадион, словно магнит металл, притягивал к себе пёструю, разнообразную и разновозрастную публику – от жаждущих заняться спортом, болельщиков, до любителей прогуляться, пообщаться, других увидеть и себя показать.

На главной – с трибунами в три ряда! – волейбольной площадке шла высококлассная игра: мощным «крюком» подавал Саша Иванов (кличка «Квадрат», сын трагически умершего военрука института), мягкими, точными пасами выводили на завершающий удар «забойщиков» разыгрывающие игроки Изя-Маленький, Семён Горель; мощный Изя-Большой, долговязый и кадыкастый Йофа вколачивали мяч в половину противника с такой силой, что тот рикошетом улетал на соседнюю пасеку.

Рядом, на площадке для игры в городки уверенно бросал обитые жестью биты – с эффектным замахом, с точной наводкой, с обязательным «покрякиванием» - главный специалист этой игры, Дмитрий Кузьмич, с одного удара сметавший почти каждое фигурное построение. Соперничать с ним на равных мог, разве что, Умэр Усейнович Реизов, муж Ольги Петровны, фронтовик, испытавший послевоенные ужасы колымских лагерей.

Феерическая атмосфера спорта, в часы пик окутывавшая институтский стадион, волей-неволей побуждала его малолетних «обитателей», в свободное от футбола время, следовать примеру взрослых. С помощью любезнейшей Ольги Петровны пробовал прыгать с шестом (длинной металлической трубой); под наблюдением её сына Саши – статного, широкоплечего – пытался подальше оттолкнуть от себя, не вывихнув собственную челюсть, облегчённое («женское») ядро; прыгал в длину, в высоту («ножницами», «перекидным прыжком»), играл в баскетбол, волейбол. По настоянию Николая Григорьевича втянулся в занятия теннисом – вместе с одноклассником Иваном Авдеевым представляли наш город на первенстве Черкасской области, участвовали в первенстве Украины среди школьников в Харькове.

С наступлением холодов кафедра перебиралась - в устроенный после войны в скромном помещении учебного хозяйства, что за Верхним прудом, - спортивный зал. В одной из его комнат, большой, увешанной рапирами, шпагами, эспадронами (прекрасно фехтовал Юра Мешкуров, аспирант моего отца!), стоял знаменитый теннисный стол, выпестовавший не одно поколение игроков. К нему, после школы, кое-как перекусив, быстро приготовив уроки, я спешил резвыми ногами, чтобы, выстояв немалую очередь, постараться преуспеть и подольше задержаться в игре на выбывание. Настольный теннис не уступал в популярности футболу, увлечённость этой игрой носила переходящий характер вирусного заболевания. В городе было немало сильных игроков, но мастером экстра-класса был мой друг, обаятельный и непобедимый Лёня Навроцкий, игра которого отличалась стремительностью и элегантностью. (Гроссмейстера маленькой ракетки и, кстати, мастера шахмат, сумел однажды переиграть, но только большой ракеткой, на теннисном корте.)

Самым пристальным образом мы, преданные спорту подростки шестидесятых годов, следили за ходом спортивной жизни в стране, за рубежом. Мой ученический стол был завален самодельными альбомами с вклеенными в них вырезками из газет, журналов, свидетельствующими о высоких спортивных достижениях Косичкина, Скобликовой (коньки), Шахлина, Латыниной (гимнастика), сёстёр Пресс, Тер-Ованесяна, Брумеля (лёгкая атлетика), Воробьёва, Власова (штанга), Попенченко, Лагутина (бокс), Зубкова, Круминьша (баскетбол)…От сезона к сезону обновлялась на стене моей комнаты, вычерченная на листе ватмана, турнирная таблица первенства страны по футболу, в которой ярким цветом выделялась строка московского «Спартака»; долгие годы был болельщиком «красно-белых», досконально знал историю игр любимой команды, биографии её ведущих игроков – Симоняна, Сальникова, Нетто, Исаева, Татушина, Крутикова, Рейнгольда, Логофета, Хусаинова...

Прекрасная, незабываемая, водами Леты поглощённая, спортивная пора моего детства святого!
………………………………………………………………………………………………………...

Спустя десять лет после окончания школы, уже как гость, приехал на малую родину и… испытал душевную боль, огорчение и обиду, увидев только половину дорогого мне стадиона - на месте теннисного корта высилось здание недавно выстроенного учебного корпуса (другого места для новостройки не нашли!).

Но в памяти моей он, стадион имени Николая Григорьевича Евстратова, – до мельчайших деталей устройства, запомнившихся жанровых картинок – остался непорушенным. Закрываю глаза и силой воображения восстанавливаю давний летний день в его предсумеречные часы: шумит, бурлит футбольная игра, идут ударные волейбольные бои, на баскетбольной площадке сошлись в очередной принципиальной схватке команды нашего посёлка и Белых Домов, на корте мой младший брат, принявший от меня теннисную эстафету, со сверстниками-приятелями готовится к соревнованиям.

Словно вчера это было, вижу, как отставной и уже холостой генерал Кундеревич, в цивильном костюме, с букетом роз в руках, отбивая шаг, движется через стадион на метеостанцию, к своей будущей жене, запускающей в небо, по долгу службы, громадные надувные пузыри; как на черешнях, в прилегающем к стадиону детском садике, зависли бесстрашные малолетние воришки; как на скамейке у футбольного поля сидят моя мама и Ольга Петровна – сближала их не только одинаковая девичья фамилия, но и общность культурных интересов, эрудиция, начитанность - и неторопливо, очень задушевно беседуют…

…В шестом классе, на одной из больших перемен, я купил в школьном буфете, в качестве приложения к бутылочке кефира, небольшую булочку, на поверку оказавшейся откровенно чёрствой. Не получив от буфетчицы согласия на возврат денег, вернул ей некачественный продукт – после моего броска, усохший хлебец, со стуком отскочив от прилавка, угодил сварливой даме не в бровь, а в глаз. (Во время последовавшей образцово-показательной педагогической экзекуции завуч Вась Вась публично объявил результат следственного эксперимента: злополучную булочку, ставшую решающим вещественным доказательством моей вины, он смог разрезать и, попробовав на зуб, увериться в её свежести.)

… В седьмом классе, во время влажной уборки класса, которую я, будучи дежурным, очень ответственно исполнял по окончанию занятий, Алик Леопардов – ученик параллельного класса, известный хулиган и бретёр, член спортивной секции групповой акробатики, – сознательно задирая меня, опрокинул ведро с водой. Не помогло агрессору его мышечное превосходство: в яростной контратаке «порвал его, как Тузик грелку», вынудив спасаться бегством, с разбитым носом и твёрдым убеждением больше не искать встреч со мной.

… Этот, переходящий от класса к классу, ряд импульсивных поступков, следовавших как мгновенная реакция – словом, действием – на обиду, унижение, имел своё продолжение. То было беспокойное время переходного возраста, в котором моя, ещё сырая натура, проявляла себя, прежде всего, вспыльчивостью, максимализмом, однозначностью суждений, упрямой убеждённостью в своей правоте; лишь только начинала формироваться сила воли, выдвигавшая на первый план характера умение «властвовать собой».

Горячность моя в старших классах проявилась в трёх футбольных эпизодах, в которых я, бескомпромиссно отстаивая свою точку зрения, ломился в амбицию, действовал с напором брандспойта, «крошил правду-матку, как капусту в щи».

В первых числах сентября шестьдесят первого года только назначенный в нашу школу учителем физкультуры Сан Саныч Сенотов, игравший за городскую футбольную команду «Спартак», всеприсутственно объявил о создании при профсоюзном спортивном обществе дублирующего состава футболистов из школьников старших классов.

Известие это невероятно обрадовало меня и моего одноклассника Колю Шведова – шутка ли сказать, словно по мановению волшебной палочки, мы, уже поднаторевшие в футбольных экзерцициях друзья, получили возможность стать настоящими игроками второго состава именитой команды.

В городской детской спортивной школе (ДСШ), где директорствовал Виктор Иванович Козюк, была своя футбольная команда, в которой все основные номера – от первого до одиннадцатого – традиционно удерживали ученики седьмой и тринадцатой школ. Чтобы попасть в помянутое элитное подразделение требовалось выдержать серьёзный вступительный экзамен, к которому, в обстановке абсолютной секретности, почти каждое утро ушедшего лета мы и готовились с Николаем на институтском стадионе: я бил по воротам, он ловил мячи. Но до испытательной нервотрёпки дело не дошло - клич «Шурика» Сенотова стать под спартаковские знамёна в одночасье решил проблему.

Команда «Спартак» в это время находилась в зените славы. По итогам прошлого сезона она выиграла первенство области среди коллективов физической культуры, боролась (к сожалению, безуспешно) с черкасской командой «Колхозник» за переход в группу «Б» всесоюзного чемпионата. Первую скрипку в команде играл Володя Чухлиб, невысокого роста, подтянутый, мускулистый, непревзойдённый мастер обводки, славившийся пушечным ударом, умением, точно отдав пас, создать голевую ситуацию. Кумир уманских болельщиков, он был наглядным практическим пособием для меня, когда я наблюдал его искромётную игру во время очередного матча.

В первых числах октября мы, свежие футбольные новобранцы, под тренерским началом Сенотова приступили к активным физическим упражнениям – поначалу на открытом воздухе, затем в спортивном зале спортивного общества «Спартак», хозяйстве Василия Павловича Хорсака. Набирались выносливости, «качали» мускулы, развивали скорость реакции, усваивали технику правильного и сильного удара, ведения – словно привязанного к ноге - мяча и многие другие игровые премудрости.

Из выписываемого другом Шведовым журнала «Спортивные игры», из регулярно покупаемой им газеты «Футбол» (она всегда ждала его в киоске, под прилавком) мы выбирали описания технически сложных футбольных приёмов, пытались научиться им на тренировках. Николая интересовала техника вратарского прыжка Владимира Маслаченко (игрока московского «Локомотива»), игра на выходах легендарного Льва Яшина, меня увлекали удар – в прыжке, через себя - «ножницами» в исполнении Виктора Понедельника (игрока ростовского СКА); удар «сухой лист», изобретённый знаменитым бразильцем Диди; подача, с подкруткой мяча, углового – коронный номер киевского динамовца Валерия Лобановского.

Сладко захватил, да горько слизнул Отец, по уши погруженный в свои учебные и научные проблемы, прежде интересовался только отметками в дневнике и табеле старшего сына; теперь же, узнав о моих систематических футбольных тренировках, решительно им воспротивился. Заподозрив меня в намерениях профессионально отдаться спорту, в ущерб будущему высшему образованию и серьёзной профессии, он экспансивно прочёл мне маленькую лекцию о преимуществах физкультуры перед спортом, о необходимости дополнять умственное, духовное развитие развитием физическим, о безрассудности всепоглощающих занятий спортом ради достижения никому не нужных побед и рекордов.

Налетел топор на сук. Язык мой развязался, кровь разгорелась, глаза засверкали. Закусив удила, увлекаемый эмоциями, а не строгой логикой, раскритиковал насмешливо отцовские сентенции, довёл его до белого каления. Запахло жареным, и я, заявив категорично, что скорей уйду из дома, чем брошу занятия футболом, умчался на очередную тренировку. После неё, во исполнение своей угрозы поселился на чердаке сарая, находившегося во дворе дома на Агрономической улице, где провёл две ночи на охапке соломы, питаясь диким мёдом и акридами, появляясь по утрам в классе подозрительно немытым и нечёсаным.

Маме было не привыкать гасить воспитательные порывы отца, и тот, в очередной раз, махнув рукой на неукротимого сына, сменил гнев на милость. Футбольные тренировки мои продолжились, а детали очередного диспута с отцом залегли в дальних пластах моей памяти, в разделе будущих отрицательных самооценок.

После интенсивных межсезонных тренировок в спортивном зале, первоначально аморфный призыв юных волонтёров к весне шестьдесят второго года превратился в чётко организованный, техничный футбольный коллектив. Его создатель, Сан Саныч Сенотов, по итогам селекционных наблюдений выделил из вновь созданной команды трёх игроков – дублёров для основного состава «Спартака»: меня, Володю Скомаровского, Валеру Шевчука.

Боевое крещение получил в начале мая, в выездном матче против команды городка Саврань (что под Одессой), в котором отыграл правым крайним нападающим весь второй тайм. Как сейчас помню то особое волнение, с которым впервые облачился в настоящую футбольную форму: кожаные бутсы, гетры со щитками, атласные трусы, светло-оранжевая футболка с номером «тринадцать» на ней, со сдвинутой – ближе к сердцу - спартаковской эмблемой. Первое время огорчал назначенный мне футбольный номер, но взявший надо мной шефство Володя Деркач наивные переживания погасил, подарив мне свою старую, красного цвета футболку под номером «семь», видевшую и взлёты, и падения главной городской команды.

Пошло дело, как по бархату. После нескольких месяцев активного футбола, выходя на замены во втором тайме каждой игры, в августе пережил следующее, качественно новое потрясение – забил свой первый гол. В матче на первенство города против команды машиностроительного завода, проходившем на стадионе имени Котовского, получив выверенный пас от Вани Божко, точно пробил с линии штрафной площадки в правый от вратаря угол ворот (в памяти осталась зрительная зарубка – от удара мячом сломался колышек, дававший натяжение сетке ворот). Восторг силы необыкновенной воспламенил душу и сердце, тело затрепетало от его переполнившего счастья, окружающий мир предстал окутанным в цветной туман; меня поздравляли, обнимали, хлопали по спине, плечам…

После победной игры, ленивой походкой только взошедшей звезды районного масштаба я двинулся, мимо пожарной каланчи, летней танцплощадки, здания костёла, в центр города, где пару часов гранил его тротуары, впитывая в себя, как мне казалось, флюиды всенародного восхищения и обожания.

В начале учебного года, по предложению Николая Григорьевича Евстратова, на институтском стадионе – при моём самом активном участии - сошлись в футбольном мамаевом побоище команды студентов и юных спартаковцев. Счёт в начале первого тайма открыли воспитанники кафедры физического воспитания, чем вызвали у своих многочисленных болельщиков (моих земляков!) уверенность в скором и сокрушительном разгроме маломерных варягов.

Однако избиения младенцев не получилось. В начале второго тайма наша команда отквитала гол и приступила к планомерной осаде ворот студенческой команды – игра пошла, что называется, «в одну посуду». Туча тучей ходил за воротами своих питомцев дядя Коля Евстратов, метался по полю, некстати посвистывая, запутавшийся в принятии требуемых решений рефери (им, из-за неявки назначенного на игру профессионала, был определён кто-то из студентов), но техническая подготовка школяров брала верх.

В очередном игровом эпизоде мяч, теряя скорость, медленно подкатился ко мне, хорошо «лёг на ногу» и получился (метров с тридцати!) на зависть сильный и точный удар – мяч, ударившись о край перекладины, упал за линией ворот и затем вылетел в поле. Вскочил со скамейки, радостно вскинув руки, представитель спартаковской команды Боря Чукаль, но изнервничавшийся судья гол не признал.

В конце игры, после навесного паса с левого края, мяч полетел к Володе Лебедеву (кличка «Вутя») и тот, находясь в неудобном для удара положении, из-за линии штрафной площадки забил гол… коленкой. Совсем растерявшийся судья принял единственно спасительное для себя решение – вновь не засчитал гол, объявив, что наш «Вутя» в момент удара находился в офсайде (штрафная площадка в момент этого удара была плотно упакована студентами!).

Несправедливость судьи, лишившего нашу команду заслуженной победы, словно электрический разряд возбудила меня. Впав в истерику, как угорелая кошка помчался к Николаю Григорьевичу и, размахивая руками, дурным голосом завопил об издевательском поведении его назначенца, явно подсуживавшего своим, о необходимости безотлагательно отправить его «на мыло» и засчитать гол… Холодным сентябрём поглядел на меня мой спортивный наставник, - размышляя, вероятно, о птенцах желторотых, о гусях лапчатых, о яйцах, кур научающих, - затем, заложив руки за спину, повернулся и побрёл неспешно к помещению кафедры.

Помирились мы уже при следующей встрече. Обнял меня, смотревшего букой, милый и деликатный дядя Коля, улыбнулся своей неповторимой улыбкой и сказал только: «Перемелется - мука будет».

В конце марта шестьдесят третьего года на обширном пустыре у военного городка, ближе к автовокзалу, начались объёмные земляные и строительно-монтажные работы, в которых бульдозеры перемещали громадные объёмы грунта, грейдеры выравнивали образовавшуюся площадку, солдаты-строители выкладывали её квадратиками завезённого дёрна; устанавливались скамейки, высаживались деревья. После месяца усиленного, почти круглосуточного обустройства, в городском пейзаже появилось новое сооружение – спортивный комплекс «Сокол», с прекрасным футбольным полем, волейбольной и баскетбольной площадками, гимнастическими снарядами, разумно устроенной парковой зоной…

«И перед новою столицей померкла старая Москва» - главный стадион имени Котовского (футбольное поле его в то время было без травяного покрытия) отошёл на второй план, спортивная жизнь города переместилась на новорождённый стадион. В середине мая на нём было проведено первенство Украины среди армейских спортклубов (СКА), в котором команда нашего города, составленная из военнослужащих автошколы, авиачасти, игроков «Спартака», заняла почётное второе место, уступив в финале первенство одесситам.

Впрочем, в мои последние летние каникулы я меньше обычного играл в футбол из-за моего участия в областном, республиканском теннисных первенствах, длительных тренировочных сборах. Но с приходом последнего для меня школьного сентября моя футбольная деятельность в рядах «Спартака» приобрела коммерческий характер за счёт частых командных выездов «подзаработать».

На небольшом автобусе (иногда на грузовике, со скамейками вдоль бортов) вместе с командой отменно попутешествовал: играли в Тальном, Звенигородке, Гайсине, Гайвороне. Под проливным дождём проходила игра с командой военных в Тульчине. Стараниями, прежде всего, вратаря Саши Герасименко (сына директора моей школы, Ивана Александровича) мы уберегли свои ворота «в сухости», мне же удалось, скользя «пятой точкой» по лужам и грязи, влететь вместе с мячом в ворота противника. Победа позволила нашей команде сорвать куш, поэтому после матча наш капитан Юра Агафонников (крепкий, кряжистый мужичище, с глубокими морщинами на, будто из камня высеченном, лице, простой и бесхитростный) сверх положенных мне пяти рублей, добавил, в качестве премиальных, трёшку и отечески ласково, как отличника физической подготовки, потрепал по холке.

Отогревались промокшие и продрогшие спартаковцы в местной солдатской столовой, с «портюшкой» в стаканах, которую и мне, исключительно из чувства коллективизма, пришлось глотнуть. Вернулся я домой, совсем расслабленный, ближе к полуночи, забравшись в квартиру через окно, которое, по заранее отработанному сценарию, оставил открытым мой брат. (Отец, вновь начавший «бурлить», в дни моих футбольных отлучек перед сном демонстративно закрывал входную дверь на ключ. Мама в это время, вместе с двухлетней дочкой Таней, находилась в Москве, куда надолго уехала к родственникам, опасаясь заболевания холерой, проявившейся в бархатный сезон в Одессе.)

Летопись моей футбольной одиссеи оборвалась на излёте чудного школьного детства, весной шестьдесят четвёртого года, когда всесторонняя подготовка к вступительным экзаменам в ленинградский институт закономерно ослабила мой интерес к спорту.

Меньше стал уделять внимания тренировкам. Немалый ажиотаж, охвативший перед майскими праздниками моих школьных товарищей, в связи с отбором кандидатов на участие в зональном первенстве спортобщества «Спартак» среди юношеских команд, меня – как бесспорно внеконкурсного - не затронул. Однако известие о том, что основного вратаря спартаковской команды школьников, друга моего сердечного, Кольку Шведова, на выездной турнир не берут, спокойным меня не оставило. Более всего возмутило меня то, что классного голкипера несправедливо заменили его дублёром, Вадимом Гурманом, отец которого по долгу службы делал гешефты в местном «Военторге».

Сан Саныч мои плетенья словесные, намёки касательно меркантильной подоплёки затеянной интриги воспринял спокойно, объявив в ответ, что моя задача – играть, выполнять тренерские задания и не совать нос в дела, меня не касающиеся. В глазах моих потемнело от обиды, в голове помутилось и я, закругляя диспут, «выдал на гора» решительный отказ ехать на соревнования без вратаря Шведова.

Большому кораблю – большая торпеда. За комплексные прегрешения в отношениях со старшим «по званию», из обоих составов футбольной команды «Спартак» меня отчислили.

Внешне я проявил полное равнодушие к «изгнанию», тем более что на носу были выпускные и вступительные экзамены, но червь сомнения ещё много лет точил мою душу гамлетовским размышлением – сопоставима ли моя, пусть даже справедливая, обида за друга с искренними вниманием, заботливостью, воспитательной взыскательностью, которые почти три года проявлял в отношениях со мной мой футбольный тренер, очень добрый и симпатичный, Сан Саныч Сенотов!?

Спорт как образ жизни отроков моего поколения отвлекал его непоседливых представителей от пустого, бессмысленного времяпрепровождения, от недостойных поступков, от аморального поведения. Он был не просто физической потребностью юных организмов, а исполнял, помимо прочего, функции успокоителя гормональных перегрузок, которые, спустя десятилетия, нередко гасятся откровенной разнузданностью юношей и юниц, не помышляющих об искренности, чистоте в парных отношениях, отдающих предпочтение алкогольной, наркотической праздности.

Занятия спортом в пору моего детства развивали не только тела юных индивидов – они воспитывали у них стремление к высоким результатам, утверждали чувство самоуважения, настраивали на достижения житейских успехов честными, справедливыми путями, силой воли и знаний (неженки, белые и пушистые, были не в почёте!).

Спортом занимались «самостійно», в школьных секциях, в детских спортивных школах, в составе взрослых спортивных коллективов. Заметно возрастал общественный вес тех ребят, чьи спортивные достижения позволяли им успешно участвовать в многочисленных и разнообразных, регулярно – зимой и летом – проводившихся соревнованиях, городских, областных, республиканских.

Моя – в родной Умани наработанная! - спортивность долгие годы была важной составляющей моего стиля жизни, позволяла мне быть в хорошей физической форме, добавляла мне позитивной неординарности в глазах окружающих, вызывала уважительность со стороны друзей, добрых приятелей, коллег.

………………………………………………………………………………………………..

Меня давно занимает мысль о том, что «обаяние поэзии детства» тем сильнее, чем дольше разлука с местами, где оно прошло; что отсутствие такого стимула у тех, кто безвыездно – с малых лет и до солидного возраста – живёт на одном месте, несколько притупляет у них остроту проявления этого прекрасного чувства. Суть моего диагноза в том, что жизнь на расстоянии от родных мест вызывает у их былых обитателей возрастную, остро протекающую болезнь под названием «ностальгия»; что у людей, сызмальства слившихся со средой обитания, это заболевание протекает в латентной, менее чувствительной форме.

Мне давно стало понятно, что моё возвращение в город детства после долгого перерыва, встреча с людьми – прямо или опосредованно, - связанными с моим прошлым, словно мощный катализатор возбуждают память, восстанавливают смутные, полузабытые события моей детской жизни. Так случилось и с воспоминаниями о футболе моего детства, толчок к возрождению которых дала встреча с учениками моего отца, солидными, значимыми людьми, профессорами Иваном Маркияновичем Карасюком, Виктором Прокофьевичем Сигидой, Юрием Фёдоровичем Терещенко при хлопотливом содействии очаровательных и интеллигентных Натальи Васильевны Михайловой, Ларисы Александровны Цимбровской, их милых коллег.

Киев – Новосёлки