Кинотеатр им.Черняховского

Умань, кинотеатр «Черняховского»... как много связано воспоминаний с этим очагом культуры, единственным развлеченим мирного времени в то далёкое время последнего года войны и после!

Правда, имени прославленного полководца он тогда ещё не носил, да и выглядело здание несколько иначе, - без колонн, намного скромнее.

Помню мы, дети, взбегали по ступенькам на небольшой балкончик с перилами из железных труб, попадали в небольшой вестибюль, где в правом углу, как ласточкино гнездо, была прилеплена коробочка кассы с таким вожделенным окошечком, открывавшим дверь в волшебный мир иной жизни, неведомой и влекущей музыкой, красотой, и жгучими тайнами отношений, таких непохожих на наш быт...

Мы смотрели широко распахнутыми глазами и душами на белый кусок полотна, познавая так много нового, необычного, и, безоговорочно веря всему, что там происходило.
... Жить люди начинали – «лучше, веселее» (И.В.Сталин),

И в жизнь послевоенную вернулось к нам кино!...
И на трофейных фильмах жизнь мы познавали –
Как хорошо, что в нашем детстве были именно они...
Законы благородства, романтической любви –
они нам открывали,
И чувства добрые они в нас пробуждали,
И, «занавес железный» приподняв, -- другую
жизнь нам показали, --
Прекрасной музыкой и красотой к себе влекли!...

И, раз в который, посмотрев волшебный –
«Большой Вальс»,
По улице мы -- пели, танцевали,
И в вихре романтическом кружась,
Еще мы долго в грезах чудных пребывали...
И героинями кино себя мы видели
и представляли!...
Когда же драмы и трагедии мы видели подчас,
И кадры были их полны печали,
То слезы водопадами лились из наших глаз,
Сердечки от сопереживанья
разрывались и кричали!...
...мы долго были безутешны, мы, рыдая завывали
По улицам вечерним возвращаясь в поздний час,
Воспоминания в нас новый взрыв
эмоций пробуждали так,
что прохожие с сочувствием и интересом, --
но, шарахались от нас...
Какое все же счастье было, -- лишений после всех Войны,
В голодное разрушенное время, --
Узнали «Серенаду солнечной Долины» мы,
Узнали Чарли Чаплина и Дурбин Дину,
И Лоуренса Оливье, и Вивьен Ли,
И ритмы Глена Миллера для нас звучали...
Быть может, именно благодаря всему тому,
Во что поверили мы и, чему мы подражали,
Как губки, жадно все прекрасное впитали мы,
Осмысливая счастья радость, но и глубину печали, --
Мы выросли, довольно неплохими став людьми ! -- как впоследствии я писала подруге всё вспомная из далёкого прошлого ...

А ещё одним праздником для нас было мороженое, которым торговали перед кинотеатром. Каким же оно было неповторимо вкусным!

Ничего более вкусного я не помню за всю последующую свою жизнь, и до сих пор. И совершенным волшебством нам казался процесс расфасовки, а продавец, с ловкостью волшебника, завораживал нас! А было это вот как.

У продавца в руках был металлический стакан с подвижным донышком на ручке, на которое клалась круглая вафелька, затем вся ёмкость стакана заполнялась мороженной массой, пахнущей ванилью, сверху накладывалась ещё одна круглая вафелька, и снизу вся порция выталкивалась подвижным донышком стакана вверх, ловко подхваченная продавцом, попадая, наконец нам в руки.

И мы, держа пальцами за вафельки, начинали облизывать всё вокруг них, чтоб последними их съесть, хрустящие ещё, но пропитанные подтаявшим от наших языков, мороженым... И это, кустарным образом сваренное мороженое, в памяти осталось, как самое вкусное!

Да, с кино связано много воспоминаний, т.к. оно было неотъемлемостью нашей жизни, играя немалую роль в развитии и воспитании личности, безусловно имея огромное влияние на формирование художественного вкуса, в развитии музыкальных пристрастий и восприятия прекрасного...

По семейным законам и в воспитательных целях детям разрешалось кино раз в неделю, тем более, что фильмы менялись через неделю, да и в экономическом плане, детям выделялись средства из семейного бюджета, обычно, не чаще.

Хотя моя ближайшая и любимая подружка Броничка не имела возможности получать деньги на кино даже и раз в неделю. Её мама работала одна на двоих детей и средств совершенно не хватало даже на еду. Папа погиб на фронте и они вернулись даже без необходимых вещей. А так как посещать кино одной было не интересно, я старалась за неделю скопить вожделенные три рубля на лишний билет для подруги. Иногда в этом деле помогала копилка, подаренная обычно папой, в целях воспитания во мне чувства бережливости и ещё чего–то, чего мне всегда не хватало и - по сей день.

Копилки были в виде свинок, кошечек, грибочков, толстых и пузатых, для большей вместимости. Были они, обычно, глиняными или из папье–маше, имели сверху одно входное отверстие в виде прорези, и выходного отверстия не было, т.к. копилка должна была разбиваться, после её совершенного наполнения. Поэтому, я у каждой последующей копилки, выпиливала в донышке отверстие, чтоб добывать чуть только появляющиеся накопления за неделю. Затем я тщательно заклеивала дырки, до следующего раза. Так что моим детским копилкам не суждено было быть наполненными полностью...

И всё это было во имя дружбы. Папа часто обнаружал дополнительные отверстия, выражал неудовольствие по этому поводу, но я всегда честно объясняла, на что уходили похищенные накопления. Это повторялось так часто и регулярно, что Папа потеряв надежду, махнул рукой на этот аспект моего воспитания. Не было бы чего худшего!

Да, кино было важной частью жизни всего городского населения, особенно после ужасов войны. Среди изобилия трофейных фильмов, где было много выдающихся лент, ставших впоследствии классикой мирового кино, были и отечественные фильмы всем хорошо известные и любимые, с участием Любови Орловой, Марины Ладыниной, Н. Крючкова, С.Столярова, В.Зельдина и многих впоследствии знаменитых и, главное, - талантливых! Поэтому каждый новый фильм встречался с невероятным интересом и энтузиазмом! Зал всегда был полон зрителями, а билетов не всегда хватало на всех желающих.

Когда на экраны вышел документальный фильм «Нюрнбергский процесс», или, кажется, он назывался «Суд народов», интерес был так велик, что очереди у кассы превращались в настоящие давки, в которые попадали и мы, дети, в своём неуёмном желании киночуда. Давка за билетами на этот фильм однажды была такая, что толпа оторвала коробочку кассы от стены вместе с сидящей в ней кассиром, и двигала её по всему вестибюлю.

И я находилась в этой толпе, каким–то чудом не раздавленная и не затоптанная! Зато, какие шедевры удалось посмотреть в той неразберихе репертуара и, как сейчас кажется, отсутствии жесткой цензуры, что так многое врезалось в детскую цепкую память...

Так было с фильмом с Ч. Чаплином - «Золотая лихорадка», который я смотрела в Москве, много лет спустя, на полузакрытом и очень ограниченном показе его, как классику с гениальным актёром...

И вот, глядя на черно-белый экран, где по заснеженной Америке двигалась цепочка золотоискателей, у меня в памяти возникло воспоминание давно виденного всего этого. И вдруг вспомнилось всё, - где и когда это было впервые! А было это всё в то самое время послевоенного бесконтрольного репертуара в к/т Черняховского, бывшего ещё без колоннады.

Как обычно мы, несколько девочек, собравшись, решили реализовать своё право на кино раз в неделю на фильм «Золотая лихорадка». Собрав все свои ресурсы и, в очередной - опорожнив накопления копилки, мы купили билеты и, т.к. до сеанса было ещё много времени, гуляли в окрестностях неподалёку.

В назначенное время мы предстали перед контролёром у входа в вожделенную темноту зрительного зала. Начали рыться в карманах в поисках билетов, напряжённо глядя друг на друга. Билетов ни у кого не было. О, ужас!

Контролёр нетерпеливо предложила нам отойти и разобраться. Мы лихорадочно вспоминали, у кого хранились билеты, осматривали всё вокруг, в надежде где–нибудь поблизости найти сложенные вместе вожделенные бумажки... всё было тщетно. Тогда посовещавшись, мы решили доказывать, что мы покупали билеты, обращаясь за поддержкой к кассиру, чтоб она вспомнила и подтвердила! - всё было напрасно и контроль был неумолим. А сеанс уже начался и дверь в зал глухо закрылась перед нашими носами! Но мы не уходили, чувство несправедливости разрывало наши сердца, мы в очередной раз отчаянно стучали в запертую дверь и хором просили поверить нам.

Контролёру надоело всё это и она в очередной раз захлопнула дверь, грубо обругав нас. Это переполнило чашу накопившейся обиды и мы в четыре голоса заревели на весь к/т, им. Черняховского впоследствии! Слёзы градом лились по нашим опухшим физиономиям, а нам становилось всё жальче нас самих. Ведь сеанс, на который мы купили билеты, продолжался, и обидней всего было недоверие.

К нам подходили посторонние люди с вопросами, старались успокоить, но нас это ещё больше расстраивало, и мы рыдали ещё сильней и громче, а между собой мы решили твёрдо - не сдаваться, что мы искренне выполняли. И, чувствуя, что драгоценное время сеанса утекает всё быстрее, мы рыдали всё громче и отчаянней. Наконец мы, видимо, - «достали» всех работников этого очага культурных развлечений, дверь распахнулась и разъярённая тётенька–контролёр втащила нас в зал.

Мы сразу же захлопнули рты и, повалившись в кресла, лихорадочно пытались вникнуть в суть происходящего на экране сквозь запухшие щёлочки глаз. Физически мы были обессилены и измучены рыданиями. Нас клонило в сон, но мы усиленно тёрли глаза и пялились на непонятные действия на экране -
- Кто эти странные люди, пытающиеся есть подмётку от ботинка,
и откуда гигантская курица??? -
Конечно, мы ничего не поняли из сюжета фильма, тем более рассчитанного на серьёзного зрителя, но из кино вышли с чувством победителей в борьбе за справедливость! - так, что выйдя из зала мы не поленились подойти к контролёру, и глядя ей в глаза сказать -
- Мы всё–таки покупали билеты! Не думайте, что мы вас обманывали! -
- Идите, идите, и больше не теряйте билеты, а то чуть в слезах не утопили! - рявкнула она нам вслед...

И вот, лет 30 спустя, просматривая этот гениальный фильм - «Золотая лихорадка» с Ч. Чаплином, глядя на цепочку людей, движущихся по заснеженной далёкой Америке, я вдруг чётко вспомнила где и когда я уже видела эти кадры, которые тогда не могла ни понять, ни оценить...

И всё это - воспоминания кинотеатра послевоенной Умани, и эпизоды детства в послевоенной Умани, что - незабываемо! - Алла Зили, вспоминая в Нью-Йорке.